абстрактноеОни танцевали посреди огромной пустой арены, и тишина удивлённо взирала на них с уходящих далеко вверх скамей амфитеатра. Трое танцоров скользили по и над растревоженным песком, помнящим не одну сотню поединков и не одну сотню бойцов, упавших в него, орошая своей кровью, и испустивших последний вздох под восторженные крики толпы. Но сейчас не было толпы – она исчезла, растворившись в ночной тьме, что поглотила всё, оставив нетронутым лишь круг арены, защищённый расцветшими в настенных светильниках огненными цветками-стражами. Толпа вновь объявится завтра, когда вернётся День-Господин и раскалённый диск в его руках рассечёт пополам его извечную соперницу, испепелив её чёрный плащ-темноту. Но это будет завтра, а пока… а пока чёрный плащ укрывает мир, и Госпожа Ночь, которую посвящённые, понизив голос, называют её истинным именем – Ильнара, безраздельно владычествует над миром. Выражение её лица, скрытого вуалью, властно и спокойно; лишь изредка бросит она недовольный взгляд туда, где шевелятся, оспаривая её могущество, багровые языки пламени – остатки Солнечного Огня, по недоразумению задержавшиеся на земле после ухода Светлого Норума-Дня. И трое плетут сложный узор своего танца, освещённые колеблющимся светом масляных ламп. Трое: человек, меч и их тень – одна на двоих. Жалобно стонет рассекаемый тяжёлым клинком воздух, босые ноги взметают песок; покрытый капельками пота обнажённый торс блестит, словно смазанный маслом, и тень мечется безумным зверем – по стенам, по песку – то расплываясь в бесформенное пятно, то становясь двойником человека. Тёмным двойником, рука которого срослась с рукоятью такого же тёмного меча. Резкий выдох, и меч стремительно летит вниз, разваливая несуществующего противника от плеча до паха. Плавный уклон, уход в сторону, кроваво-красный плат в кольце-навершии взлетает вверх, резкий поворот кисти – удар! И невидимая голова отделяется от столь же невидимых плеч. А тень гримасничает на стене, искажая движения хозяина… Трое танцуют на пустой арене. Их танец – танец боя, танец смерти. Давней смерти и смерти ещё только грядущей, но неизбежной, как неизбежен громовой раскат после полоснувшего небо огненного хлыста молнии. Смерть сидит в амфитеатре бок обок с Тишиной и мечтательно улыбается безгубым ртом, вспоминая минувшие пиршества, а, когда её взгляд останавливается на человеке в круге арены, улыбка становится алчной и в тусклых глазах вспыхивает огонь предвкушения крови и убийства. А трое танцуют посреди пустой арены, и танец их стар как само мироздание и столь же бесконечен…