Абсолютная свобода - через абсолютный контроль.
...наверное, Лоис спасло то самое пресловутое «шестое чувство», которое столь усиленно приписывают всем кошачьим. Потому как она сама не смогла бы объяснить, что заставило её резко кувыркнуться в сторону, больно ушибив плечо о подвернувшийся булыжник, но зато убравшись со своей наблюдательной позиции, на которую какую-то долю секунды спустя всей своей массивной тушей обрушился бык-моро в полном штурмовом облачении – почти три центнера мышц, костей, стали, титана и арамида.
Молодая пума-наёмница припала к земле, дрожа от бешенства и растерянности. Хвост, торчащий из специальной прорези в боевом комбинезоне, яростно хлестал по задним лапам, шерсть стала дыбом.
- Джефферс! Какого хрена ты!... – Лоис осеклась. Что-то (возможно, то же «шестое чувство», что спасло ей жизнь мгновение назад ) подсказывало - разговоры тут бесполезны. От возвышавшейся перед ней широченной туши на коротких, по сравнению с телом, толстых ногах прямо таки разило неконтролируемой яростью и жаждой убийства.
Джефферс поднял на неё налитые кровью глаза и ухмыльнулся совершенно безумной улыбкой. В уголках его губ пузырилась слюна. Он шагнул к пуме, вытягивая вперёд мощные мускулистые передние лапы с жёсткими ороговевшими пальцами, и прохрипел:
- Сейчас ты наконец-то сдохнешь, кошка драная!..
Лоис зашипела и потянулась к болтавшемуся в кобуре на поясе пистолету, понимая, что не успевает, не успевает, не успевает…
Что-то оглушительно грохнуло и грудная клетка быка, казалось, взорвалась изнутри, забрызгав Лоис кровью и ошмётками внутренностей. А потом Джефферс рухнул. Молча. Как подрубленный. И лишь пальцы всё ещё скребли по камням, словно в тщетной попытке дотянуться до своей несостоявшейся жертвы. А над телом, в плавающих в воздухе клочьях кордитного дыма, сжимая в лапах "Баррет" пятидесятого калибра, стоял Калеб – матёрый афганец, в чьей шерсти уже уверенно пробивалась седина, но это абсолютно не мешало ему до сих пор оставаться одним из лучших бойцов в группе. Губы афганца были хищно вздёрнуты, открывая хищный оскал, между зубами – как всегда – торчала одна из столь любимых Калебом вонючих самокруток. Лоис никогда не понимала, как он может курить эту гадость, учитывая свойственный всем собакам острый нюх.
- Кхха! – то ли пролаял, то ли рассмеялся пёс. – Травоядные! Я всегда говорил – никогда не доверяй травоядным!
Огонёк самокрутки описал сложную траекторию, перекочевав с одной стороны вытянутой морды на другую, и Калеб смачно харкнул на валяющееся у его ног тело.
- У тех, кто жрёт одну траву, и вместо мозгов – трава!
Он пинком перевернул покойника и, присев на корточки, быстро обыскал тело.
- Кххха! – на этот раз это явно был смешок, пусть и мрачный. – Я так и думал. Продать нас решил, скотина парнокопытная! Смотри.
И пёс кинул Лоис что-то, видимо, обнаруженное в карманах Джефферса. Она рефлекторно поймала и, лишь разжав ладонь, поняла, что это была пластиковая карта, ни чем не примечательная – кроме маленького золотого логотипа в верхнем правом углу.
Золотистые глаза пумы расширились в изумлении, отчего её вертикальные зрачки стали заметнее, чем обычно:
- Но это же…
- Ах-ха, - кивнул Калеб. – Чую я, самое весёлое ещё только начинается…
Молодая пума-наёмница припала к земле, дрожа от бешенства и растерянности. Хвост, торчащий из специальной прорези в боевом комбинезоне, яростно хлестал по задним лапам, шерсть стала дыбом.
- Джефферс! Какого хрена ты!... – Лоис осеклась. Что-то (возможно, то же «шестое чувство», что спасло ей жизнь мгновение назад ) подсказывало - разговоры тут бесполезны. От возвышавшейся перед ней широченной туши на коротких, по сравнению с телом, толстых ногах прямо таки разило неконтролируемой яростью и жаждой убийства.
Джефферс поднял на неё налитые кровью глаза и ухмыльнулся совершенно безумной улыбкой. В уголках его губ пузырилась слюна. Он шагнул к пуме, вытягивая вперёд мощные мускулистые передние лапы с жёсткими ороговевшими пальцами, и прохрипел:
- Сейчас ты наконец-то сдохнешь, кошка драная!..
Лоис зашипела и потянулась к болтавшемуся в кобуре на поясе пистолету, понимая, что не успевает, не успевает, не успевает…
Что-то оглушительно грохнуло и грудная клетка быка, казалось, взорвалась изнутри, забрызгав Лоис кровью и ошмётками внутренностей. А потом Джефферс рухнул. Молча. Как подрубленный. И лишь пальцы всё ещё скребли по камням, словно в тщетной попытке дотянуться до своей несостоявшейся жертвы. А над телом, в плавающих в воздухе клочьях кордитного дыма, сжимая в лапах "Баррет" пятидесятого калибра, стоял Калеб – матёрый афганец, в чьей шерсти уже уверенно пробивалась седина, но это абсолютно не мешало ему до сих пор оставаться одним из лучших бойцов в группе. Губы афганца были хищно вздёрнуты, открывая хищный оскал, между зубами – как всегда – торчала одна из столь любимых Калебом вонючих самокруток. Лоис никогда не понимала, как он может курить эту гадость, учитывая свойственный всем собакам острый нюх.
- Кхха! – то ли пролаял, то ли рассмеялся пёс. – Травоядные! Я всегда говорил – никогда не доверяй травоядным!
Огонёк самокрутки описал сложную траекторию, перекочевав с одной стороны вытянутой морды на другую, и Калеб смачно харкнул на валяющееся у его ног тело.
- У тех, кто жрёт одну траву, и вместо мозгов – трава!
Он пинком перевернул покойника и, присев на корточки, быстро обыскал тело.
- Кххха! – на этот раз это явно был смешок, пусть и мрачный. – Я так и думал. Продать нас решил, скотина парнокопытная! Смотри.
И пёс кинул Лоис что-то, видимо, обнаруженное в карманах Джефферса. Она рефлекторно поймала и, лишь разжав ладонь, поняла, что это была пластиковая карта, ни чем не примечательная – кроме маленького золотого логотипа в верхнем правом углу.
Золотистые глаза пумы расширились в изумлении, отчего её вертикальные зрачки стали заметнее, чем обычно:
- Но это же…
- Ах-ха, - кивнул Калеб. – Чую я, самое весёлое ещё только начинается…